Сапер «Дядя Чернозем», который не дал интервью «Нью Йорк Таймс», а нам рассказал, почему ему не нравится Одесса

Недавно увидел видео в социальных сетях: пьяный амбал в камуфляже в маршрутке хрипло орет: «Ухилянты! Сволочи! Я за вас кровь проливал! А вы здесь жируете». Здоровяк налитыми кровью глазами обводит заиндевелых пассажиров. А, надо сказать, что в маршрутке никаких ухилянтов не видно – какой-то седенький пенсионер и пара притихших женщин.

– Поубиваю всех, — рычит амбал.

Мне подумалось, что будь там герой этой статьи, он бы встал и взял бы за шиворот пьяного: «Ты чего кричишь на стариков? У них сыновья сейчас бьются на фронтах. Чтоб они тебе сказали?!»

Он — настоящий мужчина. Хотя его тоже многое раздражает «на гражданке».

Боль

– Больно! Так больно, что кусаешь подушку.

Послеоперационная боль в ране тянется и тянется. Кажется, что ей не будет конца.

Врачи, как Арестович, врут: «Две-три недели и пройдет». И глаза отводят.

Бойцы, кто давно на реабилитации, ворчат: «Два-три месяца рвать будет». И трут седые виски, словно пытаясь забыть Время Боли.

Боль бывает стреляющая или жгучая. А может быть и та, и другая. И ноги уже нет, а боль только нарастает. Только молишься, чтобы не перешло в хроническую стадию. А у некоторых бедолаг и такое есть. Говорят, что эта боль у многих в голове.

Многие испытывают фантомные боли. Эти — самые подлые. Просыпаешься среди ночи и спросонья кажется, что нога здесь. И она даже подергивается. Отлежал ее, наверное. Онемела. Рукой – цоп. А там пустота.

А потом приходят воспоминания. Донецкое направление. Район села Старомайорское.

«Мы заходили на вражеские позиции, – рассказывает Андрей «Чернозем», – я заводил пехоту. Мы стягиваем с дороги мини-шлагбаумы, чтобы могла заезжать техника и дальше штурмовать. Но тут нас стали крыть КАБами, затем заработали минометы. А прилеты в городах отличается от прилетов здесь. Потому что здесь убить хотят именно тебя».

От взрывов все оглохли, в ушах звон. Андрей, мотая головой, шагнул. Вспышка — и вот он уже на земле, а ноги нет. Наступил на мину.

Андрей не паниковал, сам себе наложил жгут. Тогда не было больно. Боль пришла потом.

Порой, в первый месяц реабилитации, когда боль становилась невыносимой, он брал в руки гитару. Ее жена привезла.

Устраивал концерты для раненых. По три часа пел. Боль пряталась.братим

Я не люблю Одессу

Вы, может, видели Андрея в Одессе. Его в кресле на концерт везли жена или побратим.

Сам он о нашем городе не очень хорошего мнения.

«Я попал сюда после ранения на реабилитацию. Дело как раз было в августе, — рассказывает Андрей, – Что сказать: шахеды, концерты в клубах. Меня жена и побратим в один из них на инвалидной коляске катали. Вообще не люблю Одессу. По сути, как и свой родной город Днепр. Особенно в последнее время постоянно слышу российскую музыку из машин. Местные на ка*апском до сих пор общаются. Смотрю я на это все и думаю: «Сколько еще ракет надо, чтобы это закончилось?»

Говорят, что язык не имеет значения. А вот и имеет. Например, как-то раз, я возвращался с задания. Сапер работает в «серяке». То есть между нашими позициями и позициями оккупантов. Окликнули меня на русском языке. А было темно — запросто можно было натолкнуться на врага. Мог и своих гранатами забросать. Конечно, разобрались. Но бывали и более печальные случаи.

Нет я не ругался из-за русского языка, но иногда замечания делал. Не думаю, что кто-то захотел бы ссориться с солдатом в инвалидной коляске».

На него смотрели возмущенно: «Да это же наше конституционное право, боец. Чего нужно?»

Андрей, он же «Дядя Чернозем», только хмурил брови. Худой, с казачьим горбатым носом. Прозвище «Чернозем» взято из завирусившейся картинки, где похожий на Вия огромный мужик с руками-вилами говорит: «Я вам покажу мораторий!»

Непримиримый

Когда тяжело раненого Андрея увозили с позиций, он сказал: «Я вернусь. Ждите». Так и случилось. Сейчас он может пробежаться, подпрыгнуть, управлять автомобилем. Родные его даже не пытались уговорить остаться.

— Не уговаривали. Мои решения — это мои решения. Я решил, что иду. Потому что сидеть на пятой точке с моей военной профессией — будет не честно. Для того, чтобы уничтожать врага, не обязательно с автоматом по посадкам и селам бегать. Нужно развивать инженерию. Война меняется и солдатиками ее не выиграть. Поэтому я пошел дальше. А если сидеть и ждать, то можно дождаться, что потом в партизанщину скатимся, которая очень быстро закончится при современных методах разведки.

Андрей — сапер. Он не отступит, пока не выгоним врага с нашей земли.

— Ка*апа…не одного убил, — зло говорит Андрей, — Но не в непосредственном бою. Ведь я – сапер. Занимался минированием. В основном подлетала техника с личным составом.

Музыкант

Я уже упомянул о гитаре Андрея. И о том, что он играл на ней перед ранеными. И каково было мое удивление, когда я узнал, что он был гитаристом в известной украинской группе «Русичи». А их творчество, на минуточку, изучают в школах на уроках музыки!

Андрей скромничает: «Я не рок-музыкант, скорее просто музыкант. Работал на свадьбах, ездил в Китай и Польшу играть в пати-бэндах. Перепевали хиты Top-40. Как-то вместо группы «ДахаБраха» поехали в Польшу. И нас на Ethno Festiwal Czeremcha объявили как «ДахуБраху». Потом извинились и объявили, что мы из Украины, из Крыма. Там мы удивились еще больше (группа «Русичи» основана в Белгороде-Днестровском).

Потом в родном Днепре я создал группу с сестрой моей жены. Сами писали песни. Но украинские тексты никому не интересны были — у нас «Сенсеи», «Синоптики», «Бабкины» и прочее подобное более интересно было.

Группа загнулась, я зарабатывал ремонтом машин в гараже. Родилась вторая дочь. Потом я решил просто играть каверы, и зарабатывать игрой на бас-гитаре и пением. Мне это удалось, были концерты, корпоративы, но опять же… постоянно «русскую» просили играть. Я отказывался от таких концертов, но мои коллеги по цеху вполне охотно пели, даже «чичерину», которая в ДНР концерты давала. Параллельно я играл в группе под названием «Вертеп». Мне нравился репертуар. Самый любимый альбом группы — «Гайдамацкие песни». Нас уважали, знали и, главное, у нас играли действительно профессиональные музыканты. У нас пела вокалистка, которая была и остается хормейстером ансамбля «Славутич».

Когда я попал в батальон 128-й бригады, то почти сразу сошелся с офицером из спецподразделения по гражданско-военному сотрудничеству. Он -профессиональный вокалист и преподаватель вокала. Немного попели вместе, но я попал на боевые. И как-то не до пения было. Потом получил ранение. После протезирования вернулся в свой батальон, где воюю и дальше. Когда нас вывели после пребывания батальона на нулевых позициях Донбасса в Старомайорском, мы с офицером сели немного попеть. У нас получился отличный цыганский дуэт.

«Мы играем для побратимов из бригады, когда есть время между моей работой, потому что сейчас я до сих пор воюю только уже в Запорожской области».

Повесть о настоящем Черноземе

Когда к ним в воинскую часть приезжали журналисты из «Нью-Йорк Таймс», то целенаправленно направились к Андрею. Безногий солдат и музыкант? Это может заинтересовать читателя!

«Дядя Чернозем» сыграл американцам несколько украинских песен, а от интервью отказался.

– Я им просто поиграл песен и отпустил с Богом, -говорит Андрей, – Для них мы какое-то реалити-шоу. Меня это триггернуло сильно.

Потом его прорывает: «Мы живы, нас бьют, мы защищаемся, мы истекаем кровью, теряем конечности, поправляемся и возвращаемся биться дальше. Но нам скоро будут говорить, что нас туда не посылали, мы за это «зарплату» получаем, и все такое. Большинство моих побратимов после победы, если даст Бог выжить, больше не будут жить в своих родных городах, будут либо за границу выезжать, либо по селам осядут».

Вот и вся правда!

В любой западной стране историю о безногом музыканте, который, несмотря на ранения, пошел воевать, уже бы растиражировали и экранизировали. У нас же это дело обычное. Человек без ноги или руки воюет? Молодец. Чего тут такого?

Ничего необычного. Да, Андрей еще и неуживчивый какой! Колючий, как еж. То, что он говорит, не всем по вкусу. Он и американцам отказал в интервью!

Можно было бы понимать, как мы от них зависим и рассказать о том, как ампутировали ногу, как от боли на стенку лез, о том, как любит американский рок-н-рол. А он журналистам отказал. Скажете неправ? Может быть.

Но он сражается за нас с вами. И мы можем спорить с ним, а можем помогать выстоять и победить.

Дмитрий Бакаев