Братья-«ураганы», человек с самыми длинными волосами в Одессе и кошка-путешественница по «горячим точкам»: как живет приют для переселенцев

…чтобы дать ему покой в бедственные дни, доколе нечестивому выроется яма!

Псалмы 93:12-14

Кошки и крокодилы

Два брата, Дима и Гришка, крадутся по коридорам хостела. В руках у них жужжат яркие пластамассовые бластеры.

Они, разумеется, воины ВСУ. Одному «бойцу» шесть лет, другому – пять. Они умело берут в «котел» стойку администратора. Бесшумно подкрадываются. Потом выскакивают направо и налево!

— Доброго вечора! Ми з України!

Администратор Михаил, смешной дядя, притворно задирает руки!

– Сдаюсь!

Но поиграть с братьями не выходит. «Запел» мобильный.

– Вы подъехали? Там ворота днем ​​открыты. Идете сквозь арку и упираетесь в наше убежище. Сколько? Вы и родители? Хорошо.

Тревожный голос с надеждой: «А вы животных берете?»

– Берем. Только если не крокодил. Хотя крокодилов, пожалуй, тоже берем. Если он не пьет!

По лестнице поднялась пожилая пара, таща баулы. У них измотанный вид. Такой бывает у людей после нескольких дней тяжкого пути. Когда вдали бахает канонада. Когда нужно объезжать по дороге сгоревшие автомобили и вывернутый асфальт. Когда одна мысль – лишь бы спастись!

Но вот не слышно уже канонады, а обгоревшие дома в дороге встречаются все реже. Страх сменяется усталостью и обрушившимся и давящим бременем, давит на плечи. Родного дома больше нет. Работы нет. Денег нет. Что делать дальше? Мы ведь не двадцатилетние!

Следом за ними к ресепшену подходит и молодая пара. В руках кроме сумок переноска для животных. В ней кошка с выпученными огненными глазами. Тоже уставшая и испуганная.

– Раньше мы не брали постояльцев с животными, – говорит директор «Dream shelter» Георгий Блощица. – Но я себе думаю – это же война. И человек во время войны не покинул свое животное. Это как-то характеризует ее.

Здесь каждую зверюшку фотографируют. И составляют альбом четырехлапых посетителей. Были и овчарки, и карликовые собачки, хомяки и ящерицы.

Дима и Гриша, поняв, что возле ресепшена сейчас начнется скучное оформление, отправляются в поисках приключений дальше. Братьев здесь называют «ураганы». Кажется, что их не двое, а не менее шести. Они каким-то образом оказываются сразу на трех этажах. Куда бы ты ни пошел – один из них уже там. С пистолетом. Они смотрят. Они прячутся. Они тарахтят. И кричат ​​»Пиу! Пиу!»

На стенах оставляют только им понятные стрелочки.

Георгий только вздыхает, видя очередную стрелочку, нарисованную маркером:
– Указывают друг другу где «вражеский штаб».

Отель – гордость Георгия. Я восхищаюсь его дизайном, интерьерами в стиле лофт. Георгий довольно улыбается: этот хостел стал первым в Одессе принимать переселенцев. Бесплатно.

Хостел сейчас называют шелтером (от «shelter» – убежище). С начала войны через него прошли тысячи человек. Кому нужно переночевать и двигать дальше. Кому нужно поесть. Третьему — прийти в себя от ужасов войны и оккупации. Четвертым нужно временное убежище, пока найдут работу. Пятым – оформить статус переселенца. До 70 человек ежедневно размещались в приюте. Потом подтянулись и другие хостелы. Тоже начали бесплатно расселять людей.

В первые дни войны Георгий с женой вытряхнули весь холодильник и шкафы. Потому что нужно было накормить людей.

-А были ли те, кто приезжал без всего? Без денег, еды? Кто не ел несколько дней?

Георгий:

– Да они все время хотели есть. Мы в первые месяцы принимали людей из Херсона. А в Херсоне наступил тогда дефицит продуктов. Колбаса стоила как полмашины! Оттуда люди приезжали прямо в комендантский час, и в это время уже не работал ни один магазин, и все было закрыто. Конечно, мы их кормили. Размещали, конечно же, бесплатно. Мы не могли, как это делали другие, требовать по тысяче-полторы за одну ночь в постели. И им было некуда деваться. Люди, когда выезжали оттуда, платили за литр бензина до 500 гривен.

Но в Одессе было четыре хостела, которые все делали бесплатно, на таком же уровне, как другие за деньги. И мы были первыми. Когда приезжают люди, мы перед ними извиняемся. Простыни чистые, но неглаженные! А у них слезы на глазах: «Да что вы! Мы в подвале спали неделями!».

А вы знаете, нам до сих пор не помогла ни одна государственная организация. Через три месяца мы начинали думать, что сделали для своей страны все, что могли. Просто не сможем продолжать. И здесь появились иностранные партнеры. Они сказали: «Мы будем вас поддерживать». И было бы неправильно не продолжать, потому что мы шли как флагман, показывая всем пример.

У Георгия есть спокойная уверенность, что все, что он сделал, правильно. А рисунки фломастером, или дверь, о которую братья наши меньшие решили поточить зубы или когти, — это дело наживное.

Вот комната. Небольшая. Чистенькая. Четыре кровати ярусом. На подоконнике кошка Дуся (вислоухая британка или шотландка) старательно обгладывает торчащий в графине подсолнечник.

Ее хозяин Женя рассказывает, где им пришлось побывать.

-Славянск, Краматорск, Бахмут, Константиновка, Днепр, и вот – Одесса. Я думал, что с Дусей не пустят. Она у меня сутки в машине жила. А потом я говорю Георгию: «У меня еще кошка». И меня заселили с Дусей. Здесь в Одессе отношение к кошкам хорошее. Я хожу с ней на плече. Все улыбаются. Фотографируются. Священное животное.

Человек с самыми длинными волосами в Одессе

А братья телепортировались на первый этаж. Там живет настоящий Санта.

Он стар. В очках. С бородой. И он – американец. Его братья опасаются.

На самом деле зовут его Ибрагим, человек с самыми длинными волосами в Одессе. Ему уже 70 лет. Борода и космы у него заплетены наподобие дредов. Он американец, а по происхождению – египтянин.

Ему близка философия хиппи. Но он не курит марихуану. Вегетарианец и атеист. «Человек мира», как он себя называет. Он обожает кубинский джаз и там-тамы. Он выходит из своей комнаты и, заметив новых переселенцев у «ресепшена», удрученно крутит головой.

Необычный, абсолютно свободный человек, объехавший весь мир. Последние 10 лет ездил по Европе и наконец осел в Одессе. Жил, загорал на пляже, ходил на «Привоз». Исправно платит за отдельный номер. Ему здесь нравится. Жизнь – это путешествие, и надо им наслаждаться. Сюда он приехал отдыхать. А попал на войну. Похож, по-моему, не на Санту, но на философа Ошо. О нем уже снимали документальный фильм на Одесской киностудии. Ибрагим очень любит поговорить, но языковой барьер мешает. Он, правда, выучил несколько десятков слов. И говорит: «Glory to Ukraine«. Администратор Михаил сидит рядом и переводит: «Ибрагим говорит, что за полсотни лет путешествий он впервые оказался в стране, которая воюет».

Ибрагим отчаянно жестикулирует и губами изображает свист ракет: с балкона шелтера он видел, как они улетают, а также столбы дыма.

Георгий улыбается: «Надо брать отдельную плату за просмотр ракет».

Американец не уехал из Одессы, хотя его друзья со всего мира озабоченно писали ему в фейсбуке: «Ибрагим, там же война, уезжай».

– Я очень сочувствую всем этим людям (переселенцам). Но они очень мужественны. Это безумная война.

Георгию сказали, что старый американец решил остаться здесь и жить в шелтере до конца. Он решил в темной Одессе, в стране которая воюет, закончить свои путешествия.

Борщ со льдом и Тоторо

Тем временем на кухне собралась обедать целая компания. Быстро собирают на общий стол. Следует сказать, довольно аппетитную еду.

Попутно люди охотно рассказывают о том, как они оказались здесь.

Саша:

– В первые же дни войны окрестности Харькова начали обстреливать. Пришлось уезжать. Мама в Ивано-Франковске. Жена и дочь – в Германию. Наша девятиэтажка полностью сгорела. Девять ракет в нее прилетели.

Я слушаю, киваю. Помню, как в чате нашего дома жители истерически писали об отключении света. О том, что нужно на митинг выходить! О том, что электроэнергию из Одессы продают Европе и другую чушь.

Я запомнил фотографию девятиэтажки в Харькове. С беззастенчиво обнаженными квартирами. У некоторых сохранилось каким-то чудом (как петушок из Бородянки) мебель. На стене детской комнаты висел плакат из Тоторо (добрый дух леса из японского мультфильма). Я зашел в российские группы поклонников творчества режиссера Миядзаки и сбросил им эту фотографию. Широкая улыбка Тоторо среди закопченных обломков. Ее буквально сразу удалили.

— Это мой родной двор. 29 лет прожил, – продолжает Саша, – на перилах в подъезде мои инициалы. В классе третьем вырезал складным ножом.

Помолчав, добавил:

– Были. Там МЧСники наш дом даже не разбирают. Боятся, что он полностью обвалится. Сейчас я ищу работу. У меня два высших образования. Работал управляющим персоналом, менеджментом, аудит.

Карина – смешная девушка. С Марика (Мариуполь). Она любит панк-рок, не любит «совок». Накручивает спагетти на вилку и рассказывает:

– Мой дом не уцелел. Он находился на окраине Мариуполя и… это было невозможно, чтобы он уцелел. Мы выживали, как могли. Доступа к связи у меня не было с первых дней войны. С 25 февраля были полностью выключены свет, вода. Связь также исчезла. В центре города все это было. Там цивилизация. Как-то лучше.

Военные наши были на таких же условиях. У них не было ни еды, ни воды. Я помню, когда на костре стали готовить, вышел военный, мы с ним хорошо общались. Это один из военных, который помогал. Он вынес огромную кастрюлю, где был борщ. А в нем лед. И просто попросил подогреть. Мы ему еще кофе дали в термосе. У меня много из «Азова» было знакомых, сейчас не знаю, живы они или нет. Это жесть! Особенно когда обстрел! Я смогла тогда две канистры по 40 литров нести. На весь подъезд. Там всего несколько человек жило. Несколько пожилых мужчин и бабушки. Не было молодых. А у меня еще гвоздь в ботинок попал. А вокруг взрывы. Но воду дотянула.

– Где воду находили?

– Источники, колодцы. Видела людей, которые в люки забирались, и там воду брали из труб. Грязную воду. Люди через фильтры ее чистили. Через уголь.

– А еда?

– Ох, это вообще отдельная история. Рядом магазинов было не так много. И не было торговых центров. Да и то в них люди залетали и, как варвары, просто сгребали все. Удивило то, что люди, скупавшие еду, не делились между собой. Купить банку тушенки можно было за пачку сигарет. Я еду не брала. Я 25 февраля пошла в магазин и купила пачку чипсов и пачку сигарет. Когда все хватали.

Все холодильники отключены, еду только на балконе оставалось держать. И когда потеплело, проходишь мимо мусорных контейнеров, а там огромное количество протухшей пищи. Такая жадность у людей.

У нас двор дружный. Все друг с другом делились. И даже сигаретами. В начале войны пачка сигарет в 500 гривен стоила. Это самых дешевых. Я курю. С окончанием войны брошу. А как еще успокоиться? Алкоголь небезопасно пить. А вдруг обстрел? И куда, и как это тело пьяно тянуть? У нас дом обстреляли, и там был очень пьяный мужчина. С первого подъезда. Я – с другого. Некоторые люди очень странные. Понимают, что дом обстреливают и сидят до последнего. И я с улицы кричала одному мужчине, у которого уже пожар в квартире, и он его тушил. Я кричу: Выйдите оттуда! Вы потушите, и что дальше?

Карина рассказывает, как определять прилеты по звуку. Говорит спокойно, рассудительно. Даже с юмором.

– Если шелест – то это над тобой, если ба-бах – то это рядом с тобой. А если ничего не слышишь, то в тебя может прилететь. Затем пришли «днр». На территории церкви разрешили телефоны заряжать. И привезли огромный экран на колесиках, на котором транслировали каждый день российские новости. И привезли «гуманитарку». У меня улица называлась проспект Защитников Украины, и потому нам давали фигню. А на улице 9 мая – там такие здоровые давали пакеты.

Наташа, мать братьев-ураганов, ловит бравых «киборгов» и сажает их обедать. Накладывает порции аппетитной еды.

Сама рассказывает:

— В Одессе люди не знают, что такое бомбардировка. Это не то, что летают дроны. Не то, что над морем что-то сбили. Не то, что прилетело в пару домов. А когда оно постоянно бахает. И вылетают окна и стены. И когда у тебя нет ничего! Нет работы. Уничтожено. Нет дома. Нет денег. И нет запасов. Люди гибнут вместе с домом.

– Я реально жила на улице, – добавляет Карина.

— У меня дома окна лопнули, потолок упал, света нет, газа нет, водопровод прорвало в летней кухне от вибрации, — продолжает Наташа. – Ее перекрыли, чтобы не затапливало. У меня маленькие дети. Пришлось уезжать.

Кого выселяют из шелтера?

Наталья здесь уже несколько месяцев. Она не только заботится о «братьях-ураганах», но и помогает переселенцам. Водит группы на Ришельевской, 18, где выдают гуманитарную помощь.

Она рассказывает, что очереди там были огромные. А группы из шелтера проходят без очереди. Некоторые даже платили деньги за место. Такой бизнес. То есть человек может отстоять в очереди целый день, но так и не получить справку. Люди стояли неделями в очереди. Бывало и по 10 дней.

Об этом говорили на заседании в мэрии Одессы.

Георгий:

– Я Геннадию Леонидовичу говорю, что в ваших силах изменить ситуацию. Чтобы люди не стояли в очереди ради того, чтобы встать в другую. Надо сказать, что он дал указание решить вопрос и спросил, за какое время это будет выполнено. Ему ответили, что в течение недели этот вопрос будет решен.

И действительно — через неделю нам позвонили по телефону и сказали, что если есть те, кто ждет справку – «велком».

Я думаю, то же сделали и с другими коллективными центрами для переселенцев. Таким образом, мы подтягиваем решение вопросов, но говорить о том, что нет очередей совсем, рано. Мы не знаем, как обстоят дела с обычными переселенцами. Которые приходят не из коллективных центров.

Братья начинают драку из-за печенья. Наталья их строго одергивает. Игрушечные пистолеты лежат рядом, пока мальчики быстро перекусывают. Кажется, что из пластмассовых стволов идет дым. «Скорее, скорей доедайте, допивайте! Пора снова в бой!» – зовет оружие.

Георгий:

– Наши военнослужащие подарили игрушки своих детей. Я их разложил на кухне на диване. И дети приезжали уставшие, расстроенные. Только заходили на кухню, и сразу видели на подоконнике, на диване, на всех полках много игрушек! У них загорались глаза! Они хватали игрушку те бежали к маме показывать! Супер.

– А какие ограничения?

Георгий:

– Спиртное, конечно, нельзя. Проживание – пять дней. Но может быть больше. Мы даем человеку время. Но не так, что он говорит «буду искать работу», а сам лежит целыми днями. Такому мы скажем: «Извините, через три дня ваше время закончится».

Братья, перекусив, скатились под стол и сразу поскакали по коридору в поисках вражеского ДРГ. Наверное, у них останутся яркие воспоминания об этом месте на всю жизнь. Будут вспоминать о нем лет через 30: «А помнишь, Димка, Санта-Клауса из Приюта? И как дядя Жора ругался, что мы стену разрисовали?»

Удивительный дом, куда приходили люди с разрушенными жизнями, с пустыми глазами. Даже у их кошек не было сил мяукать. А здесь их заряжали энергией и давали надежду. Здесь встречали шуткой и теплом.

Я спрашиваю у Георгия:

– А вам хотя бы грамоту дали? От мэрии? Орден?

Он смеется:

– Может, когда-нибудь!

Автор – Дмитрий Бакаев

 

Если вам нужно связаться с «Dream shelter», звоните по телефону 067 57 98 777